Она еще минуту постояла, развернулась и пошла обратно в свой вагон. Тут, возле командного поста она бывала крайне редко, она вообще редко покидала пределы лаборатории. Рабочих рук не хватало, и ей, зачастую, приходилось не только организовывать деятельность своих подчиненных, вести документацию, составлять всевозможные отчеты, но и самой погружаться непосредственно в рабочий процесс. Сегодня она выбралась из своей части, прошлась через весь состав санитарного поезда, только для того, чтоб ознакомиться с последними сводками, размещенными у купе командира эшелона. Она осторожно пробиралась между ранеными, обегая взглядом незнакомые, измученные болью лица. На войне нет места жалости, всех не пожалеешь, и ты просто сломаешься, если не научишься пропускать чужую боль мимо себя. Она научилась. В ней уже не осталось ничего от той маленькой хрупкой наивной женщины, какой она когда-то была. Теперь ее извечная грусть, сочувствие и жалость сменились строгостью и требовательность к себе и другим. Теперь ее не трогали эти лица, эти стоны, она спокойно смотрела на мучения и страдания раненых. Все, чем она могла им помочь – это добросовестным выполнением своей работы. И она работала.
Лица-лица-лица… незнакомые, чужие. Она больше не дела различия между ними. Много мужчин, иногда совсем молодые, реже женщины. Да, тут женщины были в основном, как и она сама, в белых халатах. Вернее, белыми они были когда-то. Когда-то очень давно…
Она торопилась поскорее покинуть эту часть поезда. И вдруг… Ей хватило долей секунды, чтобы выделить в этой однообразной массе лиц всего одно. Она остановилась. Стояла минуту, две, три. Стояла и смотрела на него.
Он изменился. Волосы потемнели и теперь были острижены совсем коротко. Высокие скулы сильно выделялись на исхудавшем лице. Темные круги под глазами. Потрескавшиеся пересохшие губы. Он не видел ее. Может спал, может был без сознания. Она не знала. Только внезапно она ощутила всю ту чужую боль, которой был пропитан этот вагон, этот поезд, этот мир. Ощутила всю ту боль, которую научилась изживать из своего сознания. А за болью пришли слезы. И мысль: - Нашла! Живой!